Сознаваемость психических процессов

На основе информации от интероцепторов, отражающих состояние внутренних органов и внутренней среды, возникают ощущения, диффузно отражающие общее состояние организма - "эмоционально окрашенное впечатление комфорта или дискомфорта, напряжения или разрядки, беспокойства или успокоения" [25, 47]. Эти ощущения формируют то, что можно назвать самочувствием организма. Определенный вклад в самочувствие вносят, по-видимому, и болевая, и температурная чувствительности.

X.Хед обнаружил, что наряду с генетически поздней и более совершенной эпикритической чувствительностью существует также и примитивная и генетически ранняя протопатическая чувствительность. Если первая позволяет локализовать объект в пространстве, то "протопатические ощущения не дают точной локализации ни во внешнем пространстве, ни в пространстве тела. Их характеризует постоянная аффективная окрашенность, они отражают скорее субъективные состояния, чем объективные процессы" [25, 51].
Итак, можно констатировать, что феномены выделения и принятия в расчет собственной активности, формирования схемы тела и явление самочувствия характеризуют широкий класс живых организмов, составляют существеннейший момент самой их активности.
СОЗНАВАЕМОСТЬ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
Самая общая характеристика сознаваемости (сознательности) психических процессов состоит в констатации двух феноменов: 1) человек может осознать то, что он воспринимает, то, что он вспоминает, о чем мыслит, к чему внимателен, какую эмоцию испытывает; 2) человек может осознать, что именно он воспринимает, вспоминает, мыслит, внимателен, чувствует. Отметим, что сознаваемость психических процессов не означает ни то,что человек всегда сознает содержимое своего восприятия, мышления, памяти, внимания, ни то, что он всегда сознает себя в этом процессе. Речь идет лишь о том, что человек может осознать себя в этом процессе.
Как известно, философия Р.Декарта исходила из факта сознания себя субъектом в процессе его мышления, восприятия и т.д. как из первичного, далее не разложимого, самоочевидного постулата. Для современной психологии, однако, сам этот факт нуждается в анализе. Такой анализ может быть произведен относительно любого психического процесса, мы остановимся лишь на восприятии, чтобы иметь возможность выявить отношение феномена сознательности психических процессов к обсуждавшимся выше феноменам самовыделения и "принятия в расчет" самого себя в актах перцепции и движения.
Рассмотрим с этой точки зрения ситуацию восприятия, впервые систематически описанную Г.Страттоном [232]. Эта ситуация возникает в результате ношения специальных оптических приспособлений, инвертирующих изображение на сетчатке относительно вертикальной оси, вследствие чего видимый мир "переворачивается вверх ногами". Многими исследователями было установлено наличие адаптации к таким искажениям: несмотря на инвертирующие приспособления, испытуемые обучались не только ходить, но и ездить на велосипеде и фехтовать.

Однако выявление того, что происходит с восприятием испытуемых, иными словами - в чем состоит механизм адаптации к инверсии поля зрения, составило трудную проблему [77; 80].
Выше мы специально подчеркивали, что феномены самовыделения и "принятия себя в расчет" в перцептивных и двигательных актах характеризуют не только человека, но и животных. Как же обстоит дело с адаптацией к инверсии поля зрения у животных? Интересные данные на этот счет приводит Дж.Фоли, который исследовал поведение макак при ношении ими инвертирующих линз [168]. Оказалось, что в первые минуты после инверсии поля зрения обезьяна совершает несколько неверно ориентированных движений, после чего впадает в состояние, напоминающее коматозное (животное не совершает никаких движений), которое длится 5-6 дней.

Впоследствии обезьяна начинает реагировать, но лишь на очень сильные раздражители, большую честь времени продолжая оставаться в неподвижности. Таким образом, даже такие высокоорганизованные животные не могут адаптироваться к инверсии поля зреUия. Почему же так происходит?

Ответ кроется в той особой характеристике зрительных образов, которую мы обозначили как сознаваемость. Человек способен отделить себя от своих зрительных образов, потому что он сознает, что мир существует независимо от него, но воспринимается им посредством его образов. Животное не сознает, что воспринимаемое им обязано своим феноменальным существованием его психическим процессам, оно не может отделить существование мира от образа этого мира.

Для животного мир и образ мира - одно и то же. Вспомним известное высказывание К. Маркса: "Животное непосредственно тождественно со своей жизнедеятельностью. Оно не отличает себя от своей жизнедеятельности. Оно есть эта жизнедеятельность. Человек же делает самое свою жизнедеятельность предметом своей воли и своего сознания.

Его жизнедеятельность - сознательная. Это не есть такая определенность, с которой он непосредственно сливается воедино" [1, 565]. Поэтому-то для обезьяны ее перевернутый "вверх ногами" образ мира равносилен перевернутости самого мира. Обезьяна не использует информацию, имеющуюся в этом новом образе, и для нее инверсия равносильна потере зрения.

Человек использует эту информацию, как же он это делает?
Ответу на этот вопрос был посвящен цикл исследований А.Д.Логвиненко [77; 78; 80]. Он обратил внимание на особое качество инвертированного зрения. Испытуемые научаются правильно действовать в мире, несмотря на инверсию поля зрения, и не замечают эту инверсию. Однако они замечают видимую перевернутость мира, когда экспериментатор специально обращает их внимание на ориентацию объектов.

Испытуемые научались действовать в мире на основе инвертированных образов и не сознавать их конфликтующую с реальностью ориентацию. В некоторых исследованиях, также как. в исследовании А.Д.Логвиненко, была описана стадия полной перцептивной адаптации, состоящей не только в правильном действовании, но и в восприятии объектов в их нормальной ориентации вопреки искажающему действию оптического устройства. А.Д.Логвиненко описывает механизм такой адаптации, как построение "особой виртуальной позиции наблюдателя, из которой оптическое поле перцептивно "осмысливается" как пространство нормальной ориентации" [77, 252]. Другими словами, адаптация к инверсии происходит не в форме реинверсии видимого поля с "головы на ноги", а в форме мысленного переворачивания самого себя "с ног на голову", так что видимые объекты благодаря смене позиции наблюдателя вновь приобретают правильную ориентацию.

Автор при этом подчеркивает, что инвертируется не схема тела целиком, т.е. человек не в буквальном смысле воспринимает себя "вверх ногами", но лишь точка зрения, оптическая позиция, которая как бы выносится из тела. При этом испытуемый в опыте А.Д.Логвиненко сознавал как свою виртуальную, так и реальную позицию и, более того, - мог относительно произвольно переходить от одной воспринимаемой ориентации к другой.
В цикле исследований [79; 118; 121] мы сформулировали ряд положений, относящихся как к восприятию в условиях оптических искажений, так и к человеческим сознательным образам вообще. Эти положения опираются на психологическую характеристику сознания, данную А.Н.Леонтьевым, который специально подчеркивал, что сознание не есть бесструктурный "луч света", освещающий чувственные впечатления [74]. Сознание имеет свое собственное психологическое строение, раскрываемое через единство трех составляющих: чувственной ткани (ощущении), значений и личностных смыслов [75].

Применительно к обсуждаемой проблеме, т.е. к проблеме специфики сознательных образов, можно так сформулировать эти выдвинутые ранее положения.
Главной особенностью человеческих сознательных зрительных образов является их принципиальная расщепляемость. В своих образах, в актах восприятия вообще, человек может выделять то, что он видит (предметное содержание, реально стоящее за образом), и то, через что (как, с помощью каких зримых характеристик, признаков) он видит, и свою позицию как наблюдателя, связанную со схемой тела. Именно эта расщепляемость проявилась в опытах с инвертированным зрением: испытуемая сначала "расщепила" видимое поле (перевернутое) и нормально ориентированный, реально существующий мир, видимый сквозь инвертированное зрительное поле, что позволило испытуемой действовать в мире, несмотря на его видимую перевернутость, и не впадать в коматозное состояние, как это произошло с обезьянами в экспериментах Дж.Фоли.

Затем испытуемая проводит дальнейшее расщепление: свою позицию наблюдателя она отделяет от схемы тела и привязанной к схеме тела инвертированной ориентации зрительного поля и вырабатывает виртуальную позицию, которая позволяет осмыслить, перцептивно освоить новую ориентацию зрительного поля.
Конечно, инвертированное зрение - особая, исключительная ситуация. Однако подобные явления в менее драматической форме происходят очень часто в нормальных ситуациях. Так, близорукий человек без труда понимает, что размытость воспринимаемого не есть свойство объекта, но есть лишь свойство его образа, вызванное особенностями его зрения.

Содержание раздела