Время связывает все структуры

Время связывает все структуры нашей действительности: производительность труда измеряется временем, затраченным на производство продукта, товара; любая профессиональная деятельность рабочего на конвейере, летчика, ученого и т. д. имеет свой ритм, темп, скорость; все социальные процессы происходят во времени социальные изменения то медленны (эпохи стабильности), то стремительны за два-три года в корне изменилось наше общество, которое оставалось статичным более 70 лет.
Время это цикл нашей жизни, ее длительность, ритм, ее периоды, которые имеют разное значение и смысл для личности. Время это ценность, поскольку нам удается наполнить его глубоким содержанием и реализовать себя в нем. Время является определенной мерой скорости, продуктивности и т. д.; вместе с тем происходят растраты, т. е. уничтожение времени, виной которых незаметно являемся мы сами.

Итак, время это темпы, скорость, сроки и ритмы, периоды, этапы и определенные структуры самых различных процессов и явлений. Объединяя все эти временные структуры и явления, можно сказать: время необходимо включает в себя энергетический аспект, время это энергия нашей жизни. Далее мы более подробно остановимся на этом аспекте и в сформулируем некоторые положения возможной энергетической концепции психологического времени, тем более что до сих пор субстанциональные концепции физики времени мало использовались психологами в своих работах.
Время универсально и многолико. В свою очередь, время имеет собственную структуру, которая различна в разных системах: в жизни человека структура времени настоящее, прошлое и будущее; здесь время необратимо, а жизнь конечна. В познании время может быть последовательным: постепенно происходит развертывание некой идеи, но она же может быть представлена одно временно в одном времени и пространстве.

В области познания время обратимо. Знания в известном смысле вневременны: мы читаем сегодня Тацита, Аристотеля, т. е. преодолеваем время истории; более того, любые достижения культуры являются своеобразным аккумулятором времени, энергия времени потенцируется
в них, и далекие потомки не просто знакомятся с творениями науки и искусства, они прикасаются, усваивают воплощенное в них время. Более глубоко проблема интеграции личностью исторического времени и времени культуры будет рассмотрена нами в пятой главе настоящей работы. В деятельности мы ставим цель, которая находится в будущем, мышлением мы осуществляем прогноз будущего, словно движемся вперед по потоку личностного времени быстрее, чем движется окружающий нас материальный мир.

Иными словами, можно говорить о структуре или архитектонике времени в разных областях жизни человека.
Долгое время считалось, что существует только объективное время, а объективное время познается только точными науками, прежде всего физикой. И даже несмотря на появление именно в области точного знания ряда сложных темпоральных концепций (теория относительности А. Эйнштейна, теории многомерной, имеющей несколько временных и пространственных координат. Вселенной модели Калуцы-Клейна, концепция внутреннего времени И. Пригожина, энергетическая теория времени Н. Козырева и др.), некоторые представители точных наук абсолютизировали точное (фактически механическое) время, отрицали его качественную специфику и тем самым право гуманитарного и философского знания в целом на выявление специфики человеческого времени.

Однако именно в отмеченном выше многообразии темпоральных концепций современной физики времени психология может найти интерпретации многих известных феноменов психологического и личностного времени, что мы и попытались сделать для малоизученных феноменов личностного времени (глава 4).
В отечественной науке теорию времени как четвертой координаты протяжения, которая потенциально могла бы служить и основанием концептуализации человеческого времени, создал М. Аксенов [10]. Идеи М. Аксенова претерпели ту же участь, что и все другие гениальные русские открытия. Так продолжалось до тех пор, пока Герман Минковский совместно с А. Эйнштейном не провозгласил нового учения на съезде естествоиспытателей в Кельне в 1908 году, и, таким образом, мысли нашего соотечественника не получили блистательного подтверждения.

Однако, несмотря на наличие собственно философских идей, позволивших подойти к изучению специфики времени человека (концепции времени А. Бергсона и др.), философии экзистенциализма, специально посвященной проблеме жизни и смерти человека (бытия и небытия), на проблему человеческого времени в отечественной философии и психологии было наложено табу [22].
Современным примером тому является трагическая судьба книги Н. Н. Трубникова [ИЗ], талантливого отечественного философа, книга которого была посвящена философской и историко-фило-
софской постановке проблемы человеческого времени. В издательстве "Наука" эта книга была отдана на рецензирование ученых представителей точных наук, и признана ими ненаучной. Лишь после смерти ее автора, ушедшего из жизни молодым, его друзьям-философам удалось опубликовать этот труд.
В чем коренились причины, препятствующие марксистской философии ставить проблему человеческого времени и защищать от физиков философов, посягнувших на ее разработку? Основная причина заключалась в той философской парадигме, в которой отсутствовала философская антропология и онтология учение о бытии человека, его специфических уровнях и качествах. Ограниченность официальной философии заключалась в том, что она состояла из лоскутных (по выражению С. Л. Рубинштейна) учений о материи, о познании и учения об обществе.

При таком подходе время материи и учения об обществе как объективной реальности могло быть определено только как время физики, т. е. время, существующее вне человека. В учении об обществе, конечно, учитывалось время истории, но оно также трактовалось только как имеющее свои объективные закономерности (смены формаций) и потому исключалась, как идеалистическая, сама идея субъективного человеческого времени. Только разработка С. Л. Рубинштейном совершенно новой парадигмы философской антропологии и онтологии, позволившей поставить проблему Человека в Мире, в свою очередь, позволила и человека представить как онтологическую реальность и подойти к проблеме субъективного (в том числе и субъектного времени) с иных позиций. Однако пока вся глубина этой философской парадигмы еще не была ни понята, ни признана, мы решили поддержать философскую концепцию Н. Н. Трубникова с позиций конкретной науки психологии.

Мы предположили, что если эмпирически, т. е. на том же уровне и языке, на котором мыслили физики, мы докажем в конкретном исследовании закономерный характер субъективного времени в психологии, мы сможем с позиций гуманитарной науки поддержать идею Н. Н. Трубникова о специфике человеческого времени и вообще возможности изучения его закономерностей.
Обращению к этой проблеме в психологии одновременно способствовали два обстоятельства. Первое жизненное трагическое событие. Второе научное открытие. Событием, заставившим нас понять и осознать всю важность проблемы субъективного (назовем его пока психологическим) времени, была катастрофа, постигшая советский самолет, разбившийся вместе с пассажирами на аэродроме в Чехословакии.

Этим рейсом летели десять крупнейших советских энергетиков и шестнадцать девушек-баскетболисток. Обстоятельства полета сложились так, что впервые в международный рейс был допущен командиром корабля пилот, до сих пор летавший
в пределах СССР. Впервые, вопреки инструкции, с ним летел экипаж, состоявший из команды, до сих пор не работавшей вместе. Вопреки инструкции, на борту царили оживленные разговоры, связанные с новым знакомством.

Не вдаваясь в технические детали, следует только сказать, что загоранию сигнальной лампы, свидетельствующей о начале снижения, обычно предшествует устное распоряжение командира, призывающее к готовности осуществлять практическое изменение положения корабля, но командир замешкался и подал команду в момент (или даже позже) появления светового сигнала. Увлеченная разговором команда растерялась, и в результате один из исполнителей допустил ошибку, поставив центр тяжести самолета не на снижение, а на взлет, в то время как основное управление направило лайнер на снижение. Машина дала трещину, приведшую к внутреннему возгоранию. Самолет приземлился, расколовшись, в результате чего заклинило пассажирские выходы. Команда корабля смогла покинуть его через сохранный служебный люк.

Подоспевшие пожарные машины пражского аэропорта поливали корабль на порядочном расстоянии, но никто не рискнул "распаковать" машину, боясь взрыва. Пассажиры сгорели заживо, царапая ногтями стекла самолета. Международный судебный процесс квалифицировал происшедшее как техническую ошибку, не подлежащую серьезному наказанию.
Анализируя, одновременно с данными судебного процесса, произошедшее, можно сказать, что ситуация до определенного момента была легко поправимой, если бы летчик сделал еще один облет и дал упреждающую световой сигнал-команду заранее. Однако пилот, боясь, что его больше не допустят к зарубежным рейсам, этого не сделал.

Содержание раздела