Невозможность товарного производства вообще
Другой наш экономист-математик, В.Волконский, видит важную особенность России в «невозможности товарного производства вообще»219. Такая позиция имеет свои корни в раннем российском народничестве, и она была опрокинута всей историей старой России. Ликвидировали товарное производство в России большевики, заменив его планом и решениями партии и правительства. К созданию «сильного государства» и к возврату к государственной экономике с адресным командным планированием и призывает этот автор220. Он считает, что сильная государственная власть, командная система управления всего и всем, включая экономику, это не только национальная особенность, но и панацея в решении чуть ли не всех проблем российского общества. Он пишет: «Можно с уверенностью говорить, что в российской цивилизации, в отличие от западной, явно “больше социализма”»...221 Поразительны и следующие слова этого автора: «Несмотря на все дефекты модели реального социализма в СССР, которые привели в конце концов к его разрушению, непреходящее значение этого опыта состоит в том, что он показал принципиальную возможность подчинить экономическую деятельность контролю и руководству со стороны государства во имя раскрытия способностей большинства»222.
Итак, согласно мнению многих наших экономистов, России не нужна смешанная рыночная экономика с конкуренцией и развитым предпринимательством. Всё это чуждо нам и навязано извне. О частной собственности речь не идет, зато нужны Госплан и централизованное планирование. Ещё один шаг и мы вернёмся к ЦК КПСС, к ЧК, к Ф.Дзержинскому и т.д. Убежден: такая «наука» не отвечает современным представлениям и требованиям, она не может быть востребована жизнью, и обижаться на это не приходится. Но это еще не все.
Группа академиков-экономистов (Л.Абалкин, О.Богомолов, Н.Петраков, Ю.Ярёменко) ещё в 1994 году выступила против существующей ситуации на российском рынке и предложила нечто очень знакомое: чтобы государство разработало «общие правила ценообразования и утвердило соответствующие нормативные акты, касающиеся единого для всех хозяйственных субъектов порядка исчисления издержек производства, уровня рентабельности, распределения прибыли в соответствии с принятыми налоговыми правилами и ставками»223. И далее говорилось о необходимости «управления движением цен», государственной поддержке колхозов и совхозов, установлении государственной закупочной цены224. В 1998 г. в дни тяжёлого финансового кризиса в России наши экономисты-академики выступили с популистской программой частичного восстановления «социалистических ценностей» и представили её в правительство Е.М.Примакова с явной надеждой на то, что он ее поддержит. Но не получилось...
Не следует забывать, что в недалёком прошлом советские номенклатурные обществоведы старательно прислуживали советским властям, многие институты были своего рода продолжением ЦК КПСС, т.к. постоянно выполняли идущие оттуда поручения. А теперь они присоединились к левой оппозиции.
Но наиболее яростное «обоснование» необходимости возврата к прошлому высказал недавно академик Академии экономических наук и предпринимательской деятельности России (АЭНПДР) В.Симчера. В социализме, созданном в нашей стране, он видит «орудие позитивного созидательного строительства», Сталина характеризует как деятеля, который возглавил движение по «использованию идей коммунизма (1932 г.) в интересах возрождения нашей страны, воссоздания мощного и независимого государства»225. В своей книге, написанной в соавторстве с В.Жириновским, он призывает «вновь вернуться к планированию», приостановить приватизацию и вернуть стратегически важные отрасли народного хозяйства в собственность государства, прекратить насильственную ломку вертикальных структур в сельском хозяйстве, ориентацию на мировые цены, изменить характер внешнеэкономических связей, опираться во внутренней политике на национализм и т.д.226
Настоящему учёному, экономисту-рыночнику все это вряд ли может присниться даже в страшном сне, но приходится признать, что инерция старого мышления и советского «воспитания» живет и ещё сильна. Правда состоит в том, что не только отдельные советские экономисты, но и целые исследовательские коллективы и организации, увы, ещё и сейчас подпитывают своими идеями оппозицию нынешним реформам КПРФ, ЛДПР и иные коммуно-националистические течения. К сожалению, ещё никто не подсчитал гигантские потери страны от оппозиции, от инерции просоветских настроений и «ценностей», от советской экономической науки, которая и до сих пор питает идеями реваншистские силы в стране.
И что же предлагают В.Жириновский и В.Симчера, чтобы остановить наше сегодняшнее «движение к пропасти», как они говорят? Возврат к казарменному режиму, к государственной плановой экономике. В частности, они предлагают командно-административным путём установить норму накопления в 30-40%, поднять нормативы амортизационных отчислений и выбытия основных фондов, повысить темпы роста прогрессивных отраслей, запретить старые технологии, создать государственные службы по внедрению новой техники, восстановить старые экономические связи, укрупнить производственные предприятия и комплексы, «повсеместно ликвидировать повременную оплату труда», принять твердые меры «по мобилизации трудовых ресурсов и их концентрации на решающих направлениях»227. Можно не продолжать. Ясно, куда нас зовут нынешние противники рыночных экономических реформ. Они, как не трудно увидеть, повторяют тезисы не только Сталина, но и Троцкого. Им не нужны политическая демократия, рыночный механизм, эффективная экономика. Им нужен возврат к диктатуре своей партии, к централизованному планированию, к господству государственной собственности, к старым порядкам, «сознательному применению экономических законов социализма». Ради этого они и спекулируют на реальных трудностях российской экономической трансформации.
Всё сказанное не только свидетельствует об удивительных заблуждениях многих советских экономистов, но и о полной оторванности советской экономической науки от мировой. Недаром среди советских экономистов почти нет имен, сравнимых по своим масштабам, авторитету и влиянию с известными мировыми именами, в частности, из учёных выходцев из таких постсоциалистических стран, как Венгрия и Польша. Советские учёные, оставшиеся на своих постах после 1992 г., в большинстве своём не выдержали проверки реформами и рынком. Для многих из них реальные рыночные реформы это беда.
6.
К счастью, исследованиями советской экономики занимались не только советские экономисты, но и западные советологи, создавшие целые школы и направления в своей науке, мало известные в нашей стране. Ведь советская экономика была изолирована от Запада и от мировой экономики, значительная часть нашей статистической информации была засекречена, а публиковавшаяся статистика фальсифицировалась для нужд партийной идеологии и пропаганды. Советологи поэтому вынуждены были обрабатывать горы публиковавшейся советской экономической литературы и выискивать в них зерна правды, создавать собственную статистическую базу, изучать со стороны смысл СМЭ и самой сути реалий социализма. Они старались докопаться до истины, вскрыть реальные проблемы и процессы, происходившие в экономике СССР, и поэтому все их труды у нас были запрещены, на русский язык не переводились, хотя и подвергались порой весьма разнузданной критике. Во многих советских экономических монографиях и учебниках существовал обязательный раздел «Критика буржуазных теорий». Но западные советологи старались еще и потому, что СССР бросил амбициозный вызов Западу с утверждением о превосходстве социалистического строя, выдвижением задачи «догнать и перегнать» и угрозой мировой рево-люции.
Однако сегодня надо честно признать, что в те годы не советская экономическая наука, а западная советология стояла на научных позициях и давала адекватный анализ на значительно более высоком уровне, ставив реальные, а не заидеологизированные вопросы для исследования.
Так, сам термин «командная экономика», более точно отражающий суть советской экономики, впервые появился не у нас, а в США еще в 1963 г. Он был введен в употребление Г.Гроссманом228. Американский советолог Р.Кемпбелл разработал даже «общую теорию административной экономики». Р.Гринслейд пришел к выводу о том, что рост советской экономики может быть объяснён и понят лишь в рамках «теории бюрократизма». Ряд советологов рассматривали экономику СССР как одну большую корпорацию. А в 80-е годы в США развернулись дискуссии об «экономике дефицита» (Я.Корнаи) и «экономике всеобщего разбалансирования» (Р.Порте, Ван Брабант). Ничего подобного в советской экономической науке не было и не могло быть.
На Западе издано множество работ с анализом «сталинистской модели» советской экономики и предсказаниями ее неизбежного краха. Конечно, советологи не сказали, что этот крах произойдет в 1991 г., более того, они делали прогнозы ее развития до 2000 г., за что потом подверглись жесткой критике, но реалистами они были в значительно большей мере, чем советские экономисты. Ведь им нечего было бояться, они могли говорить и писать то, что думали.
