d9e5a92d

Рационализация конфликта.


Перечисленные механизмы психологической защиты, как видим, действительно выстраиваются словно глубоко эшелонированная система обороны. Травмирующая ситуация вначале сталкивается с "предчувствиями", прорвавшаяся сквозь этот редут попадает в "ловушку" вытеснения, а затем рационализируется и тогда или попадает в сознание с "другим знаком", или же заставляет человека менять принятый им ранее "этический знак" на противоположный.
Но и этими редутами психологическая оборона не исчерпывается.
Любой конфликт представляется неразрешимым потому, что целостное осознанное поведение строится по альтернативному принципу: какое-либо действие или отношение автоматически исключает другое, противоположное ему с точки зрения установленных логических связей между предметами и явлениями. Привлекательное не может быть одновременно отталкивающим и двойственное отношение к чему-то одному воспринимается как болезненное отклонение от нормы.

Этические принципы, кантовский "моральный императив", утвержденные в сознании, не подлежат двусмысленной и тем более многозначной трактовке. Эти нормы вообще возможны только там, где есть система правил и логическая упорядоченность. Для социального общения это прекрасно, но нетрудно заметить, что такая прямолинейность и однозначность сознания и логического мышления с неизбежностью несут в себе предпосылки для непримиримых конфликтов. Мы сталкиваемся здесь с диалектическим противоречием: чтобы чувствовать себя уверенным и дееспособным, человеку необходимо опираться на гарантированный порядок.

Но в то же время в столь жестких рамках четко очерченных координат поиск выхода из любой сложной и нестандартной ситуации затруднен и быстро заходит в тупик, так как возможности для нахождения компромиссов и преодоления противоречий очень ограничены.
Для образного же мышления таких альтернатив в принципе не существует, и притяжение вовсе не исключает отталкивания. Образное мышление позволяет снять противоречия благодаря "широте взгляда" одновременного приятия всех возможных аспектов отношений между предметами и явлениями, между собой и миром.

Поэтому образный контекст открывает новые дополнительные возможности для "примирения" конфликтующих мотивов.
Разве не бывает так, что при чтении художественного произведения или просмотре фильма наши симпатии так раздваиваются между "разнознаковыми" героями, что мы можем как-то примирить их в своем сердце?
Здесь речь идет не о "сделках с совестью", но о раскованности взгляда на ситуацию, из которой необходимо найти выход. Фигурально говоря, заключенный в замке Иф никогда не стал бы графом Монте-Кристо, если бы считал, что из помещения можно выйти только через дверь, то есть руководствовался бы лишь логическим опытом предшествующей жизни.
Правда, читатель может мне возразить: ведь герой Дюма действовал как раз очень разумно, логично. Но до того, как логично разработать новую концепцию спасения, герой испытал озарение, вообразил себя покидающим замок весьма нетривиальным путем. Если нее вернуться к проблеме психологической защиты, то можно сказать, что образное мышление играет огромную роль не только в восприятии и мгновенной оценке угрожающей сознанию информации, но и непосредственно в ее переработке. Действительно, в рассмотренных вариантах психологической защиты неосознаваемое защищает сознание и во многом определяет его направленность.

Это хорошо видно при рационализации конфликта. Но особенно наглядно в том механизме, который, можно назвать иррациональной защитой, наиболее очевидно проявляющейся в сновидениях.
Сновидения, как мы уже не раз отмечали, одно из наиболее ярких проявлений активности именно образного мышления, правого полушария. Но дело не только в высокой активности образного мышления. Специфика сновидений состоит в том, что образы сменяют друг друга безо всякой видимой последовательности, а между тем спящего это не удивляет. Он не прогнозирует последовательность событий и в каждый данный момент воспринимает происходящее как само собой разумеющееся.

Если во время бодрствования, в том числе и в условиях творческого поиска, результаты активности образного мышления подвергаются критическому анализу, то во время сновидений аналитические возможности мышления резко снижены. Не случайно некоторые исследователи склонны считать, что сновидения самой природой предназначены для творческого озарения. Но, во-первых, открытия во время сновидений совершаются относительно редко.



Во-вторых, состояние творческого подъема часто сопровождается снижением потребности в сне, в том числе в быстром сне "колыбели" сновидений. Но если принять, что одна из основных функций сновидения участие в творческом акте, то возникает парадоксальная ситуация: при наиболее успешной творческой деятельности уменьшается длительность необходимого для этой деятельности состояния.

Мне представляется, что отношение сновидений к творческому процессу более сложное и неоднозначное.
Некоторые предпосылки для творческого озарения во сне, действительно, существуют. Поскольку образное мышление оперирует реальностью во всем ее многообразии и богатстве взаимосвязей, то во время сновидений сознание, утратившее способность к критическому анализу, может "озаряться" такими качествами предметов и явлений и такими их соотношениями, которые во время бодрствования не осознаются из-за критической настроенности сознания.
Однако озарение необходимый, но не венчающий этап творческого акта.
Во время сновидений в сознание из подсознания выплескивается вместе с ребенком слишком много воды так много, что новорожденная идея или образ тонут в ней. Сознание должно критически оценить то, что предлагает ему образное мышление, и отделить зерна от плевел. А именно этого не может сделать сознание в сновидениях. Не случайно откровения во сне приходят чаще всего в форме метафор, как, например, в знаменитом сновидении Кекуле бензольном кольце в виде змеи, укусившей себя за хвост.

Это особенно относится к немногим фактам решения во сне научных задач художественные образы могут являться с большей непосредственностью. И еще. В любом случае для завершения творческого процесса требуется дополнительная работа бодрствующего сознания.

Таким образом, здесь проявляется важная закономерность: именно то, что способствует озарению, ослабление аналитической работы сознания отрицательно сказывается на завершающем этапе творческого процесса во сне, и поэтому потенциальные открытия в сновидениях в большинстве случаев так и остаются "вещью в себе", творчеством "для себя".
Но ведь решение мотивационного конфликта, на что направлены некоторые механизмы психологической защиты, как раз и является творчеством "для себя", для "внутреннего употребления", то есть, как и любое творчество, одной из форм поисковой активности. Отказ же от поиска решения даже не осознаваемого конфликта ведет к столь же пагубным последствиям, как и сознательный отказ от поисковой активности.

И вот результаты некоторых исследований дают основание предполагать, что важнейшая функция сновидений поиск на "психическом уровне", компенсирующий отказ от поиска решений реальных конфликтных ситуаций.
Разрешение конфликта во сне почти всегда условно, то есть реально только для иллюзорного мира сновидения. Но для личности важно уже то, что в этом мире она получает опыт активного и успешного поиска решения.
Да, образы сновидений в большинстве случаев быстро забываются, так как они не несут сознанию конкретной информации. Сознание как бы пассивно регистрирует результаты образного мышления.

Но ведь во сне человек не осознает, что он видит сновидения, и сознание не возмущается их алогичностью и хаотичностью. И именно потому, что для спящего сновидение "реально", "образ Я" играет в нем такую же и столь же важную роль, что и в бодрствовании, то есть осуществляет и там свой контроль за "поведением" человека так же без прямого вмешательства сознания, как и при бодрствовании, ведь у действующего во сне "Я" сохранены такие социально обусловленные эмоции, как чувство стыда и т.д.

Поэтому и во сне образы, которые отражают неприемлемый мотив, как и в бодрствовании, остаются вытесненными и не осознаются, а доводятся до сознания только те видения, в которых более или менее успешно разрешен психологический конфликт.
Словом, есть все основания считать, что "творчество сновидений", несмотря на то, что оно иррационально и не дает в подавляющем большинстве случаев реальных решений, способствует восстановлению поисковой активности после пробуждения.
Изложенная концепция о доминирующей роли правополушарного, то есть образного, эмоционального, "досознательного" мышления в охране нашего психического здоровья далека от своего окончательного решения. Скорее речь идет о теоретической модели, которая еще должна быть проверена и уточнена.
И в первую очередь вопросы, связанные с охранительной функцией сна.
В настоящее время получены данные о том, что в период от первых эпизодов быстрого сна к последним происходит изменение межполушарных соотношений: увеличивается число движений глаз, направленных вправо, и снижается амплитуда биоэлектрической активности левого полушария. Все эти результаты исследований американского ученого Д. Коэна свидетельствуют об увеличении в конце быстрого сна активности левого полушария.

В нашей совместной с В. В. Аршавским работе также показано, что так называемая пространственная синхронизация мозговых биопотенциалов, которая отражает степень включенности какой-либо структуры мозга в деятельность, в первых двух циклах быстрого сна усилена в правом полушарии, а в двух последних в левом.



Содержание раздела