Это понимала даже феодально-аристократическая верхушка.
Это понимала даже феодально-аристократическая верхушка. Нужен был свежий человек, не связанный с придворной камарильей, не запятнанный казнокрадством. Такой человек нашелся это был Тюрго. Беря на себя расчистку авгиевых конюшен финансов и хозяйства страны, Тюрго отнюдь не льстил себя иллюзией, что это легкая задача.
Но он рассчитывал на поддержку короля и получил обещание поддержки. Выходя 24 августа 1774 г. из кабинета короля, Тюрго попросил разрешения изложить для нега на бумаге основные принципы, которые он намерен проводить в жизнь.
Написанное в тот же день письмо Тюрго королю замечательный документ. Хотя в нем, в сущности, излагаются только простые и разумные принципы управления финансами, Тюрго заключает: «В то же время я понимаю все опасности, которым я себя подвергаю. Я предвижу, что мне придется одному бороться против злоупотреблений всякого рода; против усилий тех, кто извлекает пользу из этих злоупотреблений; против многих людей, наполненных предрассудками, которые противятся любым реформам и которые являются сильным орудием в руках тех, кто заинтересован в увековечении существующего беспорядка. Я должен буду бороться даже против естественной доброты, против великодушия вашего величества и самых дорогих для вас лиц.
Меня будет бояться и даже ненавидеть подавляющая часть двора, все те, кто добивается милостей. Все отказы они будут приписывать мне; меня будут изображать жестоким человеком, потому что я советую вашему величеству не обогащать за счет благосостояния народа даже тех, кого вы любите. А этот народ, ради которого я пожертвую собой, так легко обмануть, что, может быть, я вызову его ненависть именно теми мерами, которые я предприму, чтобы избавить его от притеснений.
На меня будут клеветать, и, возможно, эта клевета будет достаточно правдоподобной, чтобы лишить меня доверия вашего величества»45.
Не слишком ли это напыщенно? Пожалуй, нет! Ведь Тюрго здесь удивительно точно предсказал ход событий. Он с полным сознанием взял на плечи ношу и понес ее, не сгибаясь под ней.
Его путь был путь смелых буржуазных реформ, которые в глазах Тюрго были необходимы с точки зрения общечеловеческого разума и прогресса.
Маркс писал: «Тюрго был великим человеком, ибо он соответствовал своему времени...»46. И в другой работе: «Он был одним из интеллектуальных героев, свергнувших старый режим...»47.
Что же сделал Тюрго, будучи министром? Невероятно много, если учесть короткий срок его деятельности и огромные трудности, на которые он наталкивался. Очень мало, если судить по конечным, долговременным результатам. Однако именно неудача Тюрго имела революционное значение. Если такой человек, как Тюрго, не смог провести реформы, значит, реформы были невозможны.
Поэтому от реформ Тюрго прямая дорога ведет к взятию Бастилии в 1789 г. и к штурму дворца Тюильри в 1792-м.
Самой насущной задачей, за которую с первого дня взялся Тюрго, было оздоровление финансов государства. Он имел долгосрочную программу, включавшую такие радикальные реформы, как ликвидация системы налоговых откупов и обложение доходов от земельной собственности. Эту программу Тюрго не стремился оглашать, хорошо понимая, как будут на нее реагировать заинтересованные круги.
Пока же он с большой настойчивостью проводил многочисленные частные меры, устраняя самые вопиющие нелепости и несправедливости в налоговой системе, облегчая бремя налогов для промышленности и торговли, прижимая налоговых откупщиков. С другой стороны, Тюрго попытался ограничить расходы бюджета, из которых главным было содержание двора. Здесь его воля скоро столкнулась с капризной и злой волей расточительной Марии Антуанетты.
Тюрго удалось добиться некоторого улучшения в бюджете и восстановления кредита государства. Но зато число врагов министра быстро увеличивалось, а их активность возрастала.
Важным экономическим мероприятием Тюрго было введение свободной торговли зерном и мукой и ликвидация монополии, которую захватили при поддержке прежнего министра ловкие проходимцы. Эта в принципе прогрессивная мера создала, однако, для него большие осложнения. Урожай 1774 г. был небогатый, и следующей весной цены на хлеб заметно поднялись. В нескольких городах, особенно в Париже, произошли народные волнения.
Хотя доказать это никому не удалось, есть основания полагать, что волнения были в большой мере спровоцированы и организованы врагами Тюрго с целью подорвать его положение. Министр твердой рукой подавил беспорядки. Возможно, он полагал, что народ не понял собственного интереса и ему надо объяснить этот интерес любыми средствами.
Все это было использовано против Тюрго его недругами, в число которых тайно перешел и Морена: чем дальше, тем больше он опасался Тюрго и завидовал ему.
А Тюрго, не оглядываясь, шел дальше. В начале 1776 г. он добился одобрения королем знаменитых шести эдиктов, которые более, чем все принятые ранее меры, подрывали феодализм. Важнейшими из них были два: об отмене дорожной повинности крестьян и об упразднении ремесленных цехов и гильдий.
Второй эдикт Тюрго не без оснований рассматривал как необходимое условие быстрого роста промышленности и сословия капиталистических предпринимателей. Эдикты натолкнулись на ожесточенное сопротивление, центром которого стал парижский парламент, они могли стать законами лишь после так называемой регистрации парламентом. Борьба продолжалась более двух месяцев.
Лишь 12 марта Тюрго добился регистрации, и законы вступили в силу.
Это была его последняя, в сущности пиррова, победа. Все силы старого порядка теперь сплотились против министра-реформатора: придворная камарилья, высшее духовенство, дворянство, судейское сословие и цеховая буржуазия.
Народ в какой-то степени понимал демократический смысл реформ Тюрго. Крестьяне радовались избавлению от ненавистной барщины на королевских дорогах, по едва ли слышали его имя. Более грамотные парижские подмастерья и ученики ликовали и славили Тюрго в куплетах.
Но народ был далеко внизу, а враги рядом и наверху. Веселые куплеты подмастерьев вместе с дельными статьями физиократов тонули в мутном потоке злобных памфлетов, издевательских стишков и карикатур, который захлестнул Париж. Пасквилянты изображали Тюрго то злым гением Франции, то беспомощным и непрактичным философом, то марионеткой в руках «секты экономистов».
Только на неподкупную честность Тюрго они не посягали: таким обвинениям никто бы не поверил.
Вся эта кампания направлялась и финансировалась придворной кликой. Другие министры составляли заговоры против Тюрго. Королева истерично требовала от Людовика отправить его в Бастилию.
Брат короля выпустил один из самых ядовитых пасквилей.
В этом содоме непреклонно твердый, гордый и одинокий Тюрго поистине представлял величественную и трагическую фигуру.
Его падение стало неизбежным. Людовик XVI наконец уступил нажиму, которому он давно подвергался с разных сторон. Король не решился в глаза сказать своему министру об отставке: приказание сдать дела принес Тюрго королевский посланец. Это произошло 12 мая 1776 г. Большинство проведенных им мер, в частности указанные выше эдикты, были вскоре полностью или частично отменены. Почти все пошло по-прежнему.
Единомышленники и помощники Тюрго, которых он привлек к работе в государственном аппарате, ушли вместе с ним, а некоторые были высланы из Парижа. Надежды физиократов и энциклопедистов рухнули. 82-летний Вольтер писал в Париж из своего добровольного изгнания: «О, какую новость я слышу! Франция могла бы быть счастлива. Что с нами будет?
Я потрясен. После того, как Тюрго покинул свой пост, я ничего не вижу для себя впереди, кроме смерти. Этот удар грома поразил меня в голову и в сердце».
Человек
Хотя Тюрго еще не было 50 лет, здоровье его было сильно расстроено. Особенно мучили его приступы подагры. Из 20 месяцев, которые он был министром, он семь месяцев провел в постели. Тем не менее его работа не прерывалась ни на один день: он диктовал проекты законов, доклады и письма, принимал чиновников, инструктировал помощников.
В кабинет короля его иногда носили в портшезе.
Он и далее презирал болезнь, хотя она упорно преследовала его. Часто он мог ходить только па костылях, которые с мрачным юмором называл «мои лапы». Впрочем, умер он от болезни печени.
Это случилось в мае 1781 г., ровно через пять лет после отставки.
Друзей поражало спокойствие духа, с которым Тюрго переносил свою опалу и крах его реформ. Он мог шутить даже по поводу вскрытия цензорами его писем. Казалось, он удалился в частную жизнь с удовольствием: в течение 15 лет, пока он был интендантом и министром, ему не хватало времени на книги, научные занятия и общение с друзьями.
Теперь он получил это время.
В июне 1776 г. он пишет своему секретарю и другу Кайяру: «Досуг и полная свобода представляют собой главный чистый продукт двух лет, которые я провел в министерстве. Я постараюсь использовать их (досуг и свободу) с приятностью и пользой».
В письмах Тюрго последних лет множество упоминаний о его библиотеке, которую он за несколько месяцев до смерти разместил в купленном им новом дома. Во многих письмах он обсуждает вопросы литературы и музыки, говорит о своих занятиях физикой и астрономией.
