И мало действенных умов...
И мало действенных умов...
Век буржуазного богатства
(Растущего незримо зла!).
Под знаком равенства и братства
Здесь зрели темные дела 8...
С глубиной и образностью поэтического мышления здесь обрисованы некоторые гнусные черты этого века полного торжества буржуазии. Романтический протест против него не нов. Современником Рикардо был Байрон, который писал об английских богачах:
Их бог, их цель, их радость в дни невзгод, Их жизнь и смерть доход, доход, доход!
Нигде «век буржуазного богатства» не проявлял себя с таким цинизмом и вместе с тем с таким лицемерием, как в Англии. Нигде «равенство и братство» не оборачивалось таким издевательством над народом. Чудовищная нищета среди неслыханного богатства...
Фактическое бесправие под сенью британской свободы и конституции... Вопиющее невежество рядом с быстрым развитием наук... Такова Англия первой половины XIX в.
Деньги становились единственной и всеобъемлющей связью, объединяющей людей в обществе. Человек ныне расценивался только с той точки зрения, есть ли у него капитал и каков размер этого капитала. Бедняк, который еще 50100 лет назад был множеством уз связан с землей отцов, с родной долиной, который мог в последней крайности рассчитывать на помощь общины, иной раз на покровительство лендлорда, ныне не был ни с чем связан и не мог ни на что рассчитывать.
Он был теперь пролетарием, единственное достояние которого рабочие руки, а единственный источник существования продажа этих рук капиталисту.
Фабрикант для пролетария безликая гнетущая сила капитала, пролетарий для фабриканта живая машина, орудие для извлечения прибыли. Их «человеческие отношения» сводятся к еженедельной выплате заработной платы, в крайнем случае к благотворительности, отвратительное ханжество которой могло тогда казаться чуть ли не чертой английского национального характера.
Капиталисты требовали и добились полной свободы эксплуатации рабочих. «Анархия плюс констебль» так назвал эту систему Томас Карлейль, который был в первую половину своей деятельности страстным критиком буржуазных порядков. Он подразумевал, что государство предоставляет капиталистам полную свободу делать деньги и конкурировать между собой, как им заблагорассудится, но выполняет функцию охраны этой «свободы» и частной собственности с помощью полиции.
Тому же Карлейлю принадлежит знаменитый ярлык, накленный им на политическую экономию: dismal science (мрачная наука). Что он имел в виду? Во-первых, рикардианская политическая экономия, как мы знаем, была начисто лишена всякой сентиментальности. Она не делала секрета из тяжелого положения рабочих, но считала его естественным.
Во-вторых, смыкаясь по этой линии с Мальтусом, она видела главную причину бедности в извечном разрыве между населением и природными ресурсами и потому мрачно смотрела на будущее.
Но для английских толстосумов политическая экономия вовсе не была мрачной наукой. Они думали, что основанная Смитом и Рикардо наука должна помочь им найти способы более быстрого обогащения. Популярность понимаемой таким образом политической экономии принимала юмористические формы. Мария Эджуорт рассказывает, что в 20-х годах в лондонском дамском обществе стало очень модно говорить на темы политической экономии.
Богатые лещи, нанимая гувернанток, иной раз требовали, чтобы те обучали их детей этой науке. Одна гувернантка, которая считала, что она вполне достаточно вооружена знанием французского, итальянского, музыки, рисования, танцев и т. п., и была ошеломлена этим требованием, поколебавшись, ответила: «Нет, мэм, я не могу сказать, что обучаю политической экономии, но, если вы считаете нужным, я попытаюсь изучить ее». «О нет, дорогая, если вы не обучаете этому, вы мне не подойдете».
Политическая экономия нуждалась в соответствующей философской базе. Что характерно для английской мысли той эпохи, так это большое и непосредственное влияние, которое оказывала политическая экономия на само развитие философии. Англия отличалась этим от Германии, где зависимость была скорее обратной.
Английской буржуазии была нужна философия, которая прямо подпирала бы «науку об обогащении». Такой философией явился утилитаризм в этике и позитивизм в гносеологии (теории познания).
Отцом утилитаризма был Джереми Бентам (1748 1832). Бентамов утилитаризм (философия пользы, от латинского utilitas) исторически связан со взглядами на природу и поведение человека, которые развивали Гельвеции и Смит (см. гл. 9). Человек по природе своей эгоист.
Суть всякого решения, в том числе экономического, заключается в том, что он мысленно сопоставляет связанные с ним плюсы и минусы (удовольствие и страдание, пользу и ущерб); стремясь максимизировать первое, минимизировать второе. Наибольшего успеха он достигает, когда делает выбор свободно и разумно. Задача общества, государства, законодателей состоит в том, чтобы создавать для этого возможно благоприятные условия. Общество только сумма индивидов.
Чем больше будет польза, удовольствие, счастье каждого, тем больше будет «совокупное счастье» в обществе. Бентам выдвинул пресловутый лозунг «наибольшее счастье для наибольшего числа людей». Из этой философии вытекал полностью усвоенный буржуазной политической экономией принцип индивидуализма: каждый за себя в конкурентной борьбе. Капиталист должен иметь возможность свободно покупать, рабочий продавать рабочую силу.
Предполагается, что они заключат эту сделку так, чтобы взаимно максимизировать свою пользу.
Эта идея «человека-счетчика» через несколько десятилетий была воспринята субъективной школой в политической экономии. Ведь для нее главная экономическая проблема это сравнение степеней удовлетворения от потребления человеком различных товаров, сравнение полезности зарплаты с «антиполезностью» (тягостью) труда и т. п.9.
Первоначально утилитаризм Бентама был в общем прогрессивен, так как выдвигал идеи буржуазной свободы против феодализма. Сам Бентам стоял во главе кружка радикалов, выступавших за парламентскую реформу, охрану труда, права женщин, освобождение рабов в колониях. Когда, однако, скромные либеральные требования бентамистов были в основном претворены в жизнь и когда, с другой стороны, обострилась классовая борьба между буржуазией и пролетариатом, утилитаризм потерял почву под ногами и вылился в заурядную апологетику капитализма.
Позитивизм (от латинского positivus положительный) был обширным течением в западноевропейской философии XIX в. В Англии он был связан с традициями, которые шли от юмова агностицизма. Согласно этим представлениям, задача науки лишь в описании и систематизации фактов, выход за эти пределы бесплодная «метафизика». Это сознательно приземленная, прозаическая философия века буржуазного стяжательства. Крупнейшим философом-позитивистом был Джон Стюарт Милль.
Вполне закономерно философия позитивизма стала основой для экономической теории самого Милля и его времени (середина XIX в.), а также и для последующего развития буржуазной политической экономии.
Мальтус
Мальтус одиозная фигура в истории политической экономии. Прошло более 170 лет после выхода в свет «Опыта о законе народонаселения», но идеи и имя его автора и теперь объект острых идеологических и политических дискуссий. От Мальтуса ведет свое начало мальтузианство теория народонаселения, утверждающая, что все бедствия человечества должны быть приписаны перенаселению, а общественный строй тут ни при чем.
В настоящее время мальтузианство играет немалую роль в идеологической борьбе между капитализмом и социализмом за развивающиеся страны. Реакционные мальтузианцы утверждают, что центральная проблема для этих стран излишек и чрезмерно быстрый рост населения; решение этой проблемы и минимум буржуазных по своей сущности реформ могут открыть им «путь в высшее общество» (разумеется, капиталистическое). Марксисты говорят, что для скорейшей ликвидации экономической отсталости, необходим некапиталистический путь развития, необходимы коренные социальные преобразования, которые только и могут дать выход скованной энергии народов.
В этих условиях и рамках может быть эффективна известная политика регулирования рождаемости и роста населения. Противоположность этих позиций очевидна.
Место Мальтуса в науке определяется двумя главными моментами: выдвинутым им «законом» народонаселения и его своеобразной ролью критика-помощника и противника-друга Рикардо.
Томас Роберт Мальтус родился с 1766 г. в сельской местности недалеко от Лондона и был вторым сыном просвещенного сквайра (помещика). Поскольку состояния в английских семьях не делятся между детьми, он не получил наследства, но зато получил хорошее образование сначала дома, а потом в колледже Иисуса Кембриджского университета. Окончив колледж, Мальтус принял духовный сан в англиканской церкви и получил скромное место второго священника в сельском приходе.
В 1793 г. он стал также членом (преподавателем) колледжа Иисуса и оставался им до своей женитьбы в 1804 г.: условием членства в колледже было безбрачие.
Много времени молодой Мальтус проводил в доме отца, с которым вел бесконечные беседы и споры на философские и политические темы.
