Что такое капитал
1. Что такое капитал
Во второй главе мы проследили, как из обмена продуктов развилось товарное обращение.
Сделаем теперь следующий шаг. При простом товарном обращении товаровладелец продаёт свои товары, чтобы купить другие. Но с течением времени из этой формы товарного обращения развивается новая форма движения: покупка с целью продажи.
Формула простого товарного обращения, как мы знаем, гласит: товар -- деньги -- товар; формула новой формы обращения гласит: деньги -- товар -- деньги.
Сравним эти две формулы. Движение товар -- деньги -- товар имеет целью потребление. Я продаю товар, который не представляет для меня потребительной стоимости, чтобы приобрести другие товары, которые для меня являются потребительной стоимостью. Кругооборот товар -- деньги -- товар является замкнутым в себе самом. Вырученные при продаже деньги превращаются в товар, который потребляется и выходит из обращения.
А деньги отдаются раз навсегда и в своём движении отдаляются от своего прежнего владельца. Товар, которым заканчивается кругооборот при нормальных условиях простого товарного обращения,- а только о таких условиях может здесь идти речь -- по своей стоимости как раз равен тому, с которого кругооборот начался.
Не то получится при кругообороте деньги -- товар -- деньги. Не потребление является его целью. Конечный пункт кругооборота составляет не товар, а деньги.
Деньги, которые при начале кругооборота выбрасываются в обращение, не отданы навсегда, а лишь авансированы. Они снова возвращаются к своему первоначальному владельцу. Сам кругооборот уже не замкнут в себе самом, а постоянно повторяется, уносясь всё дальше и дальше; авансированные деньги возвращаются назад, чтобы снова быть брошенными в обращение и снова возвратиться назад; и эта игра повторяется до бесконечности.
Движение денег, порождаемое кругооборотом деньги -- товар -- деньги, беспредельно.
Однако в чём же заключается движущая сила этого кругооборота? Движущая сила кругооборота товар -- деньги -- товар ясна. Напротив, кругооборот деньги -- товар -- деньги на первый взгляд кажется лишённым всякого смысла. Когда я продаю библию, чтобы на вырученные деньги купить хлеба, то в конце кругооборота в моём распоряжении оказывается совсем иной товар, чем в начале, хотя стоимость его та же самая.
Первый товар удовлетворяет мой духовный голод, но очень мало помогает мне, когда этот последний уже удовлетворён, когда, например, я знаю библию наизусть, но не имею средств к удовлетворению физического голода.
Но когда я покупаю за 100 рублей картофель, чтобы снова продать его за 100 рублей, то в конце процесса я оказываюсь на том же самом месте, как и в начале; весь цесс не представляет, ни цели, ни выгоды. Выгода имелась бы лишь тогда, когда денежная сумма в конце сделки была бы иная, чем в начале. Но денежные суммы разнятся одна от другой только своей величиной.
Таким образом, кругооборот деньги -- товар -- деньги лишь в том случае не будет бесцельным, если денежная сумма, которой он заключается, будет больше той, которой он начинается.
Это увеличение денежной суммы и составляет в действительности побудительный мотив кругооборота. Кто покупает с целью продажи, тот покупает, чтобы продать дороже. Кругооборот деньги -- товар -- деньги протекает нормально лишь в том случае, если денежная сумма в конце оказывается большей, чем вначале.
Кругооборот же товар -- деньги -- товар, как мы знаем, лишь тогда идёт' нормально, когда стоимость товара, которым кругооборот заканчивается, та же самая, что и у товара, которым он начинается.
Всякая покупка есть в то же время и продажа, и наоборот. Поэтому кругооборот деньги -- товар -- деньги имеет, повидимому, тот же смысл, что и кругооборот товар -- деньги -- товар. Однако для нас ясно уже, что оба кругооборота отличаются друг от друга по существу.
Если -- оставаясь при нашем примере -- я покупаю картофель за 100 рублей, чтобы снова перепродать его, то я делаю это с целью предать его дороже, например за 110, т. е. за 100+10 рублей, следовательно, вообще говоря, за сумму, равную первоначальной плюс некоторая надбавка. Если мы обозначим товар буквой Т, первоначальную сумму денег -- буквой Д, добавочную сумму денег -- д, то мы сможем изобразить полную формулу деньги -- товар -- деньги следующим образом:
Д -- Т -- (Д + д).
Это д, этот избыток стоимости, который обнаруживается в конце кругооборота сверх первоначально авансированной стоимости, Маркс называет прибавочной стоимостью. Её точно так же не следует смешивать с формами ев проявления -- прибылью, процентом и пр., как стоимость -- с ценой. В нашем изложении речь идёт пока только об основах, а не о формах проявления экономических категорий.
Это мы замечаем во избежание недоразумений.
Прибавочная стоимость представляет собой отличительную особенность кругооборота Д -- Т -- (Д + д). Более того, стоимость, которая обращается в форме этого кругооборота, сама получает благодаря прибавочной стоимости новый характер: она становится капиталом.
Капитал может быть попят только внутри этого движения. Это стоимость, приносящая прибавочную стоимость. Кто отвлекается от этого движения и хочет понять капитал как неподвижную вещь, тот всегда будет наталкиваться на противоречие.
Отсюда -- наблюдающаяся в распространённых экономических учебниках путаница по вопросу о понятии капитала, о том, какие вещи можно назвать капиталом.
Одни определяют его как орудие труда, и в этом случае мы приходим к существованию капиталистов каменного века; даже обезьяна, которая разбивает камнем орех, также оказывается тогда капиталистом. Равным образом и палка, которой бродяга сбивает плоды с дерева, становится капиталом, а сам бродяга -- капиталистом.
Другие определяют капитал как сбереженный труд, благодаря чему хомяки и муравьи удостаиваются чести фигурировать в звании коллег Ротшильда, Блейхредера и Круппа. Некоторые экономисты зачисляют в капитал решительно всё, что облегчает труд или делает его более производительным, например государство, знания человека, его дух.
Ясно, что подобные всеобщие определения ведут лишь к общим местам, которые, может быть, очень поучительны в детских букварях, но нисколько не облегчают нам познания форм человеческого общества, его законов и движущих сил. Маркс первый изгнал из области политической экономии эти общие места, которые до него пользовались в некоторых её разделах почти неограниченным господством. В особенности это наблюдалось при изложении свойств и качеств капитала.
Мы видели, что капитал есть стоимость, приносящая прибавочную стоимость, а его общая формула такова: Д -- Т -- (Д +д). Уже из этой последней вытекает вывод, который подтверждается фактами, а именно, что деньги есть та форма, с которой каждый новый капитал начинает своё движение. Из этой же формулы явствует также, что движение капитала необходимым образом обусловливает его превращение из денежной формы в разнообразные формы товаров, равно как и обратное превращение из этих форм в деньги.
Мы видим из этой формулы также, что не всякие деньги и не всякий товар являются капиталом, что они становятся капиталом лишь в том случае, если они проделывают определённое движение. Но для этого движения опять-таки необходимы особые исторические предпо-сылки, с которыми мы ещё познакомимся. А деньги, которые я отдаю, покупая предмет потребления, например хлеб или сюртук, столь же мало выполняют функцию капитала, как и товар, который я сам произвёл и затем продаю.
Конечно, средства производства, накопленный труд и т. п. образуют вещественное содержание капитала, но только при известных обстоятельствах. Отвлекаясь от этих обстоятельств, мы тем самым отвлекаемся от особенностей современного способа производства и напускаем на них туман, при котором можно сочинять что угодно. Поэтому все учёные и неучёные представители капитализма ничего не хотят знать ни о марксовой теории капитала, ни о теории стоимости, на которой она основана.
2. Источник прибавочной стоимости
Мы знаем теперь всеобщую формулу капитала: Д -- Т -- (Д + д). Но мы ещё не знаем, откуда происходит д -- прибавочная стоимость. Из этой формулы как будто вытекает, что прибавочная стоимость порождается актами покупки и продажи, что она, следовательно, возникает из товарного обращения.
Такое воззрение очень популярно, но оно по большей части покоится на смешении стоимости товара с потребительной стоимостью. Смешение это особенно ярко выступает, когда утверждают, что при обмене обе стороны выигрывают, так как каждый отдаёт то, в чём он не нуждается, и получает то, что ему нужно. Мысль эту выражают так: Я отдаю вещь, обладающую для меня меньшей стоимостью, и получаю за неё такую, которая представляет для меня большую стоимость.
Такое представление о возникновении прибавочной стоимости возможно лишь тогда, когда самое понятие стоимости ещё весьма смутно. Чтобы удовлетвориться такими представлениями, нужно, с одной стороны, забыть, что обмен товаров покоится как раз на различии их потребительных стоимостей, но в то же время на равенстве стоимостей товаров. С другой стороны, нужно быть столь наивным, чтобы, подобно большинству читателей вульгарных экономистов, принимать за чистую монету всё, что они рассказывают, и на самом деле поверить, что, например, коммерческие операции современного купца стоят на одинаковой ступени с первобытным обменом между дикарями. 'Мы знаем уже, что прибавочная стоимость возникает не на ступени простого обмена, а на ступени товарного обращения, которое совершается при посредстве денег, и что прибавочная стоимость появляется на сцену в виде избытка денег.
Следовательно, о какой-либо прибыли, которую я приобретаю, получая вещь, имеющую для меня потребительную стоимость, и отдавая вещь, не имеющую для меня такой стоимости, не может быть и речи при сделке, выражающейся формулой Д -- Т -- (Д + д).
Здесь мы встречаемся с маневром вульгарной экономии, к которому она охотно прибегает, когда дело идёт об её главной задаче -- о том, чтобы затруднить познание современных экономических отношений: она отождествляет современные явления с, явлениями давно минувших времен.
Здесь мы имеем дело не с обменом, а с товарным обращением. При нормальных условиях последнее столь же мало, как и обмен, может создавать прибавочную стоимость, если всякий раз равные стоимости обмениваются на равные же стоимости.
Но допустим, что законы товарного обращения нарушены. Представим себе, что владельцы товаров получили привилегию продавать товары с надбавкой в цене 10% против их первоначальной стоимости. Теперь портной продаёт сюртук не за 30, а за 33 марки.
Но -- увы! -- за бочонок вина, который он раньше покупал за 30 марок, он теперь должен уплатить также 33 марки. Таким образом, он не выиграл ничего.
Мы можем сделать ещё одну попытку объяснить возникновение прибавочной стоимости. Предположим, что не все, а только некоторые товаровладельцы умеют покупать товары ниже, а продавать -- выше их стоимости. Купец покупает у крестьянина 40 центнеров картофеля, стоящие 100 марок, за 90 марок, а продаёт их портному за 110 марок. В конце оборота в руках у купца оказывается большая стоимость, чем была в начале его.
Но общая масса, всех имеющихся налицо стоимостей остаётся при этом прежней. Мы имели вначале стоимость в 100 марок (у кре-стьянина) + 90 марок (у купца) + 110 марок (у портного) = 300 марок; в конце: 90 марок (у крестьянина) +110 марок (у купца) + 100 марок (у портного) = 300 марок.
Стало быть, большая стоимость в руках купца оказалась не в результате увеличения стоимости вообще, а в результате уменьшения стоимости в руках других. Если я пожелаю назвать такую увеличенную стоимость прибавочной стоимостью, то я с таким же правом могу дать это название и той стоимости, которую вор непосредственно крадет из чужого кармана.
Впрочем, исторически присвоение прибавочной стоимости началось именно этим способом -- путём присвоения чужой стоимости либо в процессе товарного обращения торговым капиталом, либо совершенно открыто, вне этого процесса, ростовщическим капиталом. Но оба эти вида капитала стали возможны лишь благодаря нарушению законов товарного обращения,- благодаря открытому и грубому нарушению его основного закона, гласящего, что стоимости обмениваются лишь на равные стоимости. Поэтому капитал, пока он существовал лишь в форме торгового и ростовщического капитала, стоял в противоречии к экономическому строю своего времени, а вместе с тем также и в противоречии к его моральным воззрениям.
В древности, равно как и в средние века, торговля и особенно ростовщичество пользовались дурной репутацией; они одинаково клеймились как античными языческими философами, так и отцами церкви, как папами, так и реформаторами.
Если мы захотим представить тип млекопитающих, то не возьмём за образец утконоса, кладущего яйца. Точно так же, если мы хотим познать капитал, представляющий экономическую основу современного общества, то не должны исходить из его, так сказать, допотопных форм -- ростовщического и торгового капитала. Лишь после того как возникает другая, высшая форма капитала, возникают также и последующие звенья, которые приводят функции торгового и ростовщического капитала в соответствие с законами господствующей ныне формы товарного производства. Лишь с этого времени эти функции перестают носить неизбежный доселе характер простого мошенничества и прямого грабежа.
Торговый и ростовщический капитал могут быть поняты только после того, как мы изучим основную форму капитала настоящего времени.
Теперь понятно, почему Маркс в первых двух томах Капитала совсем не касался торгового и ростовщического капитала: тома эти посвящены исследованию основных законов капитала.
Нам нечего, стало быть, останавливаться долее на обеих упомянутых формах капитала.
В качестве вывода мы должны лишь установить тот факт, что прибавочная стоимость не может возникнуть из товарного обращения. Ни покупка, ни продажа не создают прибавочной стоимости.
Но, с другой стороны, прибавочная стоимость не может также возникнуть и вне области товарного обращения. Товаровладелец может изменить форму товара при помощи труда и придать ему, таким образом, новую стоимость, которая определяется количеством затраченного на него общественно необходимого труда, но стоимость первоначального товара вследствие этого не увеличится; последний не приобретёт таким путём никакой прибавочной стоимости. Если ткач покупает шёлк стоимостью в 100 марок и перерабатывает его в шёлковую материю, то стоимость этой материи будет равна стоимости шёлка плюс стоимость, созданная трудом ткача.
Стоимость шёлка как такового этим трудом нисколько не будет увеличена.
Таким образом, мы стоим перед странной загадкой: прибавочная стоимость не может быть порождена товарным обращением, по она не может также возникнуть и вне его сферы.
