По оценке на 1998 г., все три страны были в первой десятке мировых должников
По оценке на 1998 г., все три страны были в первой десятке мировых должников, причем по размерам долга Бразилия занимала в этом списке первое место, Россия второе, Мексика третье, Аргентина седьмое. По размерам долга на душу населения все три страны близки к России.
В 1980-х годах военные режимы стали выходить из моды в Латинской Америке. Для Аргентины последним толчком послужила неудачная попытка отобрать у Англии Фолклендские (Мальвинские) острова в 1982 г. Мексика теснее остальных связала свою судьбу с Соединенными Штатами, став даже членом интеграционной группировки вместе с США и Канадой. Бразилия, кажется, просто устала от переворотов и хунт.
Эти политические сдвиги породили тенденции, опять-таки схожие с развитием России в 1990-х годах. В духе времени страны Латинской Америки стали на путь интеграции в мировую экономику, отказа от протекционизма, сокращения административных и увеличения рыночных элементов в экономике, приватизации и ликвидации раздутого государственного сектора. Хотя это принесло ряд преимуществ, хронические пороки экономики не только не исчезли, но выявились с большей силой.
Суровые ветры мирового рынка оказываются для них время от времени непосильным испытанием.
В отдельных случаях черты сходства с Россией простираются еще дальше: в 1970-х годах Мексика, подобно России, сделалась крупным экспортером нефти и в результате стала «почивать на лаврах». В 1980-х годах снижение мировых цен на нефть и повышение процентных платежей по внешнему долгу толкнули Мексику в кризис, который с трудом удалось преодолеть; в течение 1980-х годов валовой внутренний продукт Мексики в расчете на душу населения не только не вырос, а даже несколько снизился.
Для Аргентины это десятилетие было еще более неблагоприятным: с 1980-го по 1990г. душевой продукт снизился более чем на 20%. Страна, занимавшая по традиции одно из первых мест среди развивающихся стран по уровню жизни населения, откатилась в середину списка.
Эти негативные тенденции увеличивают уязвимость стран Латинской Америки для финансовых кризисов 1990-х годов.
Мексика (1994-1995)
Пример мексиканского кризиса поучителен в двух главных отношениях. Во-первых, состояние экономики и финансов страны не давало серьезных оснований ожидать вспышки кризиса. Ни международные финансовые организации, ни авторитетные аналитики, ни сами иностранные инвесторы не были готовы к кризису.
Во-вторых, кризис показал, что сравнительно умеренные политические потрясения могут в конкретных условиях хронически нестабильных стран иметь большое значение для подрыва финансовой устойчивости.
В 1988-1993 гг. экономика Мексики развивалась успешно, а ее позиции в мире укреплялись. В итоге долгих усилий инфляцию удалось погасить до однозначных годовых цифр (меньше 10% в год), годовой прирост валового внутреннего продукта составлял в среднем 3%. Для иностранного капитала Мексика представлялась одной из самых приемлемых сфер приложения. Проводя приватизацию в стране и либерализацию внешнеэкономических связей, Мексика, казалось, твердо встала на путь здоровой интеграции в мировую экономику.
Долгосрочный внешний долг был реструк-турирован и не оказывал непосредственного давления на экономику. Важнейшим критерием этих успехов было вступление Мексики в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), что означало серьезные претензии на переход из числа стран третьего мира в группу развитых стран.
Высший чиновник Банка Мексики (центрального банка), объясняя происхождение кризиса при таких внешне благоприятных условиях, говорил: «В своей основе кризис был результатом серии непредвиденных политических и криминальных событий...» [98, р. 22]. Одно такое событие сепаратистский мятеж бедных крестьян-индейцев в южном штате Чьяпас, который показал, что за фасадом западной демократии и экономического прогресса скрывается «тыл» многомиллионного сельского населения, не пользующегося никакими благами цивилизации и в отчаянии готового взяться за оружие. Второе событие убийство кандидата от правящей партии на предстоящих президентских выборах, вскрывшее неустойчивость политической системы и угрозу возрождения традиционного терроризма и порождаемого им смятения.
Дальнейшие события не подтвердили опасения политического краха и возврата страны к эпохе мятежей и восстаний. Хотя проблема Чьяпас осталась нерешенной, военные действия удалось приостановить, и правительство вступило в диалог с повстанцами. Но для иностранных инвесторов оказалось достаточно, чтобы такое опасение возникло, а рационально взвесить степень его реалистичности им было очень трудно.
Однако независимые эксперты, не отрицая значения этих факторов, указывают на более близкие к экономике причины кризиса. На первом месте здесь цепь факторов, обычно имеющих место в странах этого типа. Люди хотят больше и немедленно взять от экономического роста, в научной терминологии обладают высокой склонностью к потреблению и, соответственно, низкой склонностью к сбережению, что при свободе внешней торговли вызывает рост импорта.
Вместе с тем подъем выражается в росте инвестиций, что опять-таки расширяет импорт. В результате у Мексики образовалось внешнее отрицательное сальдо по текущим операциям в размере до 8-10% ВВП, которое покрывалось притоком иностранного капитала. Благополучие зависело от значительных и постоянных вливаний преимущественно в форме покупки иностранными инвесторами облигаций центрального правительства, штатов и крупных национальных фирм.
Как заметил один аналитик, Мексика и иностранные инвесторы стали жертвами своеобразной иллюзии:
в стране, достигшей значительной политической и экономической стабильности, по инерции сохранялись высокие процентные ставки, в полтора раза и более превышавшие средний уровень развитых стран [98, р. 36]. Такое сочетание умеренного риска с повышенной доходностью толкало менеджеров, управляющих инвестиционными фондами всех типов, на пополнение портфеля мексиканскими ценными бумагами. У них были для этого тем более веские основания потому, что в 1994 г. правительство, стремясь привлечь иностранный капитал, предоставило покупателям его новых облигаций (так называемых tesobonos) долларовую гарантию: в случае девальвации национальной валюты (песо) они получили бы в погашение прежнюю сумму в долларах.
Конечно, переход от эмиссии обычных облигаций в песо на эмиссию с долларовой гарантией мог бы послужить для инвесторов сигналом тревоги, но этого не случилось.
Мексиканское песо не было прикреплено к доллару, но и не находилось в свободном плаванье. К его курсу применялась система «наклонного коридора», весьма похожая на режим курса российского рубля до августа 1998г. Здесь, возможно, была допущена аналогичная ошибка: снижение курса песо отставало от внутренней инфляции, в результате чего песо реально дорожало по отношению к доллару. Завышенный курс национальной валюты, как обычно, сдерживал мексиканский промышленный экспорт и стимулировал импорт.
Ощущение рынка, что правительство и Банк Мексики не смогут удержать курс в пределах коридора и вынуждены будут пойти на девальвацию, постепенно крепло.
К октябрю 1994 г. все эти факторы синергически (т.е. более чем простой суммой) сложились. Иностранный капитал стал уходить из мексиканских ценных бумаг;
бегство капиталов (т.е. продажа бумаг инвесторами и конверсия выручки в доллары) превосходило размеры новых эмиссии тезобонос, которые еще удавалось размещать благодаря долларовой оговорке. Валютные резервы страны с октября до середины декабря 1994 г. сократились более чем вдвое.
Момент истины наступил в середине декабря 1994 г. Не имея других средств остановить бегство капиталов и истощение резервов, правительство объявило 20 декабря 1994 г. о повышении верхней планки долларового коридора на 13%. Это было воспринято рынком и инвесторами как сигнал бедствия. Считается, что только за один следующий день центральный банк был вынужден продать до 6 миллиардов долларов, чтобы удовлетворить спрос владельцев капитала, спасавших свои инвестиции в Мексике. Удержать новый курс песо оказалось невозможно, и к 26 декабря по сравнению с докризисным уровнем он упал на 36%.
Попытка срочно разместить крупный заем в тезобонос провалилась. Хрупкая валютная стабильность рухнула.
Естественно, первой мерой на этот случай, как обычно, стала отставка министра финансов: кто-то должен был ответить за кризис. Теперь задача состояла в том, чтобы остановить лавину кризиса и минимизировать его экономические и политические последствия.
Для этого в первую очередь требовалось восстановить доверие к стране, правительству, банкам, валюте. Самый верный путь к этому лежал через совместные и согласованные действия Мексики и международного сообщества. В свою очередь это было возможно только при сохранении магистральной линии экономической политики, которую можно назвать либеральной.
Экономическая катастрофа в Мексике близко затрагивала Соединенные Штаты. Уже в начале января 1995 г. был готов пакет гарантированной финансовой поддержки для Мексики в сумме 18 миллиардов долларов, из которых правительство США обещало 9 миллиардов и американские банки еще 3 миллиарда. Остальную сумму обещали другие страны и организации. Тем временем шли интенсивные переговоры с Международным валютным фондом.
В итоге к концу февраля был сформирован самый большой в финансовой истории пакет международной помощи в виде гарантий и кредитов на сумму 52 миллиарда долларов. МВФ пошел на беспрецедентную акцию, предоставив кредит, в 7 раз превышающий квоту Мексики, тогда как обычное правило требует не переходить за трехкратный предел.
